Старость — не радость

Я помню, как тело звенело от радости,
Лучисто смеялась и пела душа,
Но не избежать неминуемой старости —
Назойливый  шум поселился в ушах.

Я не узнаю привидение в зеркале,
Не чувствую связи с понурым лицом.
Расстройства и время его исковеркали,
Прошлись возле губ безпощадным резцом.

— Ты кто? — вопрошаю свое отражение.
Откуда чужая личина взялась?
Во взгляде — застывший вопрос, напряжение,
Усталость, которая в нем прижилась.

Забавно.
А я не согласна с реальностью.
Не буду зависеть от линий и форм.
И сердце наполнится солнечной радостью,
И станет приемлемым временный дом.

Город мой немой

Город мой немой не мой…
Не найти пути домой…
Даже в реку не войти…
Нет обратного пути.

Отражением огней
Ты живёшь в краю теней.
На заре растает след…
Город — тот, а время — нет.

Время — чёрная дыра,
В карты с шулером игра,
Гамелинский крысолов…
Сердце в прошлое ушло.

За мелодией бегу…
Но пробиться не могу.
В параллельность хода нет,
Только эхо… Звёздный свет.

Тайга

Суровая, дремучая тайга…
Последнее пристанище изгоям.
Несломленным насилием героям,
Которым Вѣра Предков дорога,
Сменившим на чужие берега
Родной земли родительский уют…
Теперь они пустили корни тут.

Как солнце, неразборчиво добра,
Старателей одариваешь щедро…
И вот, уже твои терзают недра,
Кайлом из материнского нутра
Крупицы добывая серебра
И золота… И алчностью горят
У хищников глаза — зловещий взгляд.

Нещадно вырубают хвойный лес,
Под корень — вековые сосны… воры!
Пожарами охвачены просторы —
Стена огня и дыма до небес
Скрывает чей-то шкурный интерес…
Природное наследие тайги
Свести на нет пытаются враги.

Я поклонюсь, войдя в Зелёный Храм,
И на пеньке свои оставлю требы.
Огурчик с солью, да кусочек хлеба,
Гостинец — не чета твоим дарам:
Брусники поразительным коврам,
Опят упругих россыпям…
Прости!
Нам до тебя столетия расти.

Дом

Он строит дом, в котором счастлив будет:
Появится в нём ладушка-жена
И нежность потаённую разбудит
В душе, где поселилась тишина…

Он яблони сажает и малину,
На радость и усладу детворе,
А для жены — два кустика рябины
Украсят палисадник в сентябре…

Вприпрыжку дни проносятся в заботах,
Растет хозяйство, словно на дрожжах:
Курятник строит, будку. С огорода
Богатый собирает урожай…

Но снова осень. Ветер чуть колышет
На пустыре сухие колоски.
Трава пожухла. Дождь стучит по крыше.
И холодно на сердце от тоски.

Смена мерности

…Уйти в другое измерение без боли,
По холодку, по мокрой утренней траве,
По узкой тропке босиком, во чистом поле,
Где смерти нет… её придумал человек.

Дремучий Лес

Ещё вчера в свои покои
манил, склоняя величаво
верхушки сосен, колдовское
очарованье источал
дремучий лес…

Играло солнце
алмазной пылью на узорах
пушистой мантии… Озёра
спокойно спали подо льдом…

Певучий треск хрустальной кромки,
как стон пронзительный и тонкий,
протяжный скрип морозно-звонкий
переполняли зимний дом.

А нынче — холодом надменным
сверкает и лучится снег.
Унять пытаясь дрожь в коленях,
бежит из леса человек,
гонимый ужасом — из чащи
доносит ветер волчий вой.

Голодным хищником рычащий,
достав короной до небес,
внезапно ухает совой,
трясет косматой головой
Дремучий Лес.

 

На перекрестке

Нервно гудят машины, но движения нет — не работает светофор.
Что толку сквернословить, давайте прекратим бесполезный ор.
Трагедии пока не случилось, еще рано посылать за врачом.
Жертвы отсутствуют так же, как и никто пока не стал палачом.
Вся надежда на то, что появится регулировщик и разрулит затор
На перекрестке судеб, где не прекращается внутренний спор,
Где рухнули устои — неожиданным взглядом взорван привычный уклад.
Шокирована отсутствием цели и правил, настроиться на новый лад
Не умеет душа, и блуждает взгляд
в ожидании помощи со стороны,
Которая неизвестно откуда, да и появится ли…
И назад не сдать,
Все мосты позади сожжены.

Предчувствие

Холодной радугой блестит на листьях иней,
искрится лед остекленевшего дождя,
и взгляд скользит по паутине ломких линий,
за переливами волшебными следя.

Оцепеневшие в объятиях мороза,
хранят точеное изящество цветы,
в оковах сказочного сна — анабиоза
не потеряли грациозной красоты.

Застыли стебли, омертвели даже корни,
лишь в сердцевине белой луковицы жизнь
о ласке солнечной, любви весенней помнит,
и от пьянящего предчувствия дрожит.

Не весна

Дни стоят не теплые, но солнечные, светлые,
И порхают листья, не прибитые дождем…
Все, что не успели, не сложили, не доделали,
Отпускаем птицами, и отклика не ждем.

В воздухе мелодия прощания… Прохлада…
Умиротворение и ясность на душе,
Легкость оттого, что беспокоиться не надо:
«Сбудется — не сбудется?» — Не сбудется уже.

Клен зардеет, вспыхнет — знать, припомнилось былое…
Белый стан укроет золотистая копна,
Карнавалом красок вскружит голову любому
Бабье лето… — осень, цвет обманный, не весна.

Падение

Седьмое небо тает — опускаюсь
в реальность, с неземным теряя связь…

Светает…
Новый день, и я — другая,
врастаю в быт корнями, приземлясь.

Усталость.
Обессилевшие крылья.
И опыта накопленный балласт.
И время, оседающее пылью.
И палых листьев выцветший атлас
осенней шали, бережно на плечи
накинутой заботливой судьбой…

И душу, потерявшую любовь,
от бренной жизни только смерть излечит.